— М-да… — осторожно произнес он. — Иногда именно ведьмы и кружат нам головы. А вы уже… Ну, ты понимаешь. — Последовал неприличный жест.

— Да, — коротко ответил Олловейн. — И мы поссорились. С тех пор я ее больше не видел. — Он рассказал кентавру обо всем. И действительно, когда он говорил о Линдвин, становилось легче. Он чувствовал правду, ощущал то, что находилось по ту сторону обмана. И понимал, что боль не облечь в слова. — Я пытался забыть ее, но… Она тронула мое сердце. Я…

Оримедес мягко положил руку ему на плечо.

— Боюсь, ты пропал, друг мой. — Он понимающе улыбнулся. — Ты влюблен. Отыщи ее, это единственное, что ты можешь сделать.

— Но где? — в отчаянии воскликнул эльф.

— Ландорану наверняка известно.

Олловейну вспомнилась юность. Разочарование в глазах отца, когда он не смог научиться творить чары, как ни старался. Он не был тем сыном, которого хотелось иметь князю нормирга. И отец отчетливо дал это понять. Ландоран никогда не поможет ему!

— Филанган хранит тайну. Происходит что-то, что скрывают от нас нормирга. И мой отец втянул Линдвин в это.

Кентавр задумчиво провел рукой по бороде.

— Мои ребята немного побродили по крепости. Нужно же знать, в конце концов, что защищаешь, — извиняющимся тоном произнес он.

— И нужно знать, где находятся запасы вина.

Оримедес громко рассмеялся.

— Вижу, мы родственные души. От Небесного зала ведет большая лестница. Если спускаться по ней, через некоторое время путь преградит стража. Думаю, ты найдешь то, что ищешь, если сумеешь пройти мимо нее.

— Ты имеешь в виду, что они держат Линдвин в плену? Это невозможно, Оримедес. У нее камень альвов, и она волшебница. Никто в этой горе не мог бы удерживать ее против воли.

— А если она находится там, внизу, добровольно? — заметил кентавр. — Она…

— Что?

Оримедес словно окаменел. С открытым ртом он смотрел на озеро. Будто в трансе поднял руку и указал на воду.

— Рыба. Ты только посмотри!

Из темных глубин на поверхность поднимались призрачно-бледные тела. Рыбы безжизненно плавали белыми брюшками вверх, покачиваясь на мягких волнах. Вскоре их стали сотни.

— Что там происходит? — Оримедес отошел на шаг от берега, словно опасался разделить участь рыб. — Озеро! Должно быть, оно отравлено. Их все больше и больше. Все мертвы!

Олловейн поглядел на зеленую воду. Она была цвета глаз Линдвин. Чудесных зеленых глаз с золотыми искорками!

Кентавр встряхнул его.

— Что это такое?

— Линдвин… — Олловейн заморгал. Оцепенение спало. — Оставайся здесь. Следи за тем, чтобы никто не пил из озера. А я приведу подмогу.

Паук под радугой

Гундар стоял на коленях в снегу перед идолом. Оле действительно осмелился сделать это! Здесь было то самое место, где закончилось его безумное паломничество.

Священнослужитель ощупывал грубую поверхность дерева. Изображение Лута было вырезано из толстого ствола дуба. Голова с выпуклыми бровями была хорошо проработана, но ниже плеч художник только обозначил тело. И то немногое давно скрылось под доспехом сросшихся от ржавчины кусков металла. Здесь были гвозди, куски жести, подкова. Вдоль тропы на перевале стояло более дюжины таких идолов. Каждый путник приносил им в жертву кусок старого железа и просил Ткача Судеб о защите на пути через горы. За столетия статуи оделись в доспех из железа и ржавчины. Их называли Железными людьми.

Ульрик подхватил каменный топор, лежавший рядом со статуей на плоской скале. Изо всех сил вгонял мальчик гвоздь в ногу идола.

Гундар все еще смотрел на бреши, сделанные в ржавом плаще статуи. Что навело Оле на мысль ограбить бога?

— Лут защитит нас? — спросил Ульрик, откладывая молоток.

— Твой дядя разгневал Ткача Судеб, — серьезно ответил священнослужитель. — Помолимся, чтобы настроить Лута на миролюбивый лад.

— Но ведь мы все вернули. Разве это не хорошо?

Гундар вздохнул.

— Может быть.

Он открыл кожаный мешочек с кусочками железа, которые Оле вставил в плеть. Затем священнослужитель принялся осторожно вгонять их обратно в дерево.

— Гундар? — Ульрик тер руки, покрасневшие от холода. — Если вонзить мой волшебный кинжал в Железного человека, Лут излечит Хальгарду?

Священнослужитель остановился и поглядел на небо. И что ответить на такой вопрос?

— Кинжал — твое самое большое сокровище, не так ли?

Мальчик кивнул.

— И ты принес бы его в жертву ради Хальгарды?

— Если Лут излечит ее.

— Ткач Судеб не обкрадывает нас. Я уверен, что Лут слышал, какую жертву ты готов был принести. И он знает, что ты говоришь от чистого сердца. Оставь кинжал себе. Лут сплел нить твоей жизни, чтобы ты повстречал эльфийского мастера меча и Олловейн сделал тебе такой подарок. Значит, кинжал — это дар Лута тебе. А подарки не возвращают. Тем самым ты обидел бы бога.

— Я не хотел его обижать, — расстроенно произнес Ульрик. — Иногда так трудно понять богов. Хорошо, что есть ты и можешь объяснить, чего они хотят.

Гундар судорожно сглотнул.

— Да, — негромко сказал он.

Подумал о том, что сам терзается сомнениями. Доверие ребенка утешало и в то же время было тяжкой ношей. Нельзя разочаровать Ульрика! Нужно надеяться, что этот волк-конь исчезнет.

Священнослужитель вглядывался в большие глаза статуи. Бог спокойно ответил на его взгляд. Лут послал ему сон прошлой ночью. Пауки сторожат золотой дворец бога. И иногда помогают ему прясть нити судеб.

— Я ведь рассказывал тебе о своем сне, Ульрик. Поищи для меня радугу. Лут пошлет нам знак, когда помирится с нами.

Мальчик с сомнением поглядел в сверкающее голубое небо. Ни облачка. Слишком холодно, чтобы рассчитывать на дождь. Откуда же взяться радуге? Гундар понимал, что они ждут чуда.

Священнослужитель снова принялся за работу, пытаясь вогнать украденные кусочки железа в дерево так, чтобы они не сломались. Принес он с собой и небольшой горшочек с липкой еловой смолой. Он использовал ее тогда, когда что-то казалось ему слишком хрупким, чтобы воспользоваться молотком.

Работа продвигалась медленно. Краем глаза он наблюдал, как Ульрик исследовал перевал на горной тропе. Разглядывал голые кусты, искал следы в снегу и скалах.

Закончив с железом, Гундар открыл второй мешочек. Каждый житель Фирнстайна вручил ему небольшой подарок для Лута. Священник неутомимо работал молотком, почти не оглядываясь на мальчика.

Внезапно пронзительный крик заставил его обернуться.

— Вот она! — Ульрик прыгал, словно молоденькая козочка, которую впервые выпустили из хлева после долгой зимы. — Ткач Судеб послал нам знак! Иди сюда, Гундар. Иди сюда! Здесь радуга. И я вижу паука!

Гундар заметил, что на серой скале пляшет яркое пятно света. Он встал, недоверчиво глядя на чудо. Его старые кости скрипнули, заболели колени. Хромая, он подошел к мальчику.

— Ты только посмотри, Гундар! Там, на скале. Нужно смотреть очень внимательно. Прямо под радугой!

Священнослужитель заморгал и потер глаза. Затем подошел ближе. Его пальцы ощупывали слабые линии, словно требуя доказательств для нечеткого видения, открывшегося его глазам. Почти стершееся, в скале было выцарапано изображение паука, не больше ладони. А над пауком сверкало всеми цветами радуги пятно света. Сердце екнуло. Это божественный знак! Как он мог сомневаться в Луте?! Их жертва принята.

Священник посмотрел наверх. Солнце стояло низко над горами. Сверкающая сосулька, свисавшая с ветки ели, привлекла внимание Гундара. Может быть, она и дала радугу? Но какая разница?! Лут ниспослал ему знак. Остальное не важно.

— Позволь, я уберу снег, — взволнованно попросил Ульрик. — Какой дар может скрываться там?

Гундар, смеясь, развел руками.

— Откуда же мне знать?

Он радостно поглядел на небо. Подарок Лута! Ткач Судеб выделил его из всех людей.

— Я дальше не могу. — Ульрик убирал снег голыми руками и наткнулся на слой смерзшихся листьев.